Остров АзерАиды [Азер и Аида. Сотвори себе остров - Гюльшан Лятифхан

в любой ситуации оставаться Человеком и не опускаться до уровня животных инстинктов. Человеком, который не имеет права уважать себя, если теряет уважение к другим.

Парадоксально, но при всей своей неприязни к армянам, к матери моей Азер по-прежнему относился с уважением, так же, как к моим бабушке и дедушке, и я чувствовала, что это искренне, без фальши. Как-то, сопровождая меня на кладбище к дедушке Христофору, у надгробья которого мы сажали цветы, Азер сказал:

- Они – другое дело, может, таких среди армян меньшинство, но они были и есть, - армяне, которые понимают, что всѐ, что затеяли их собратья – мерзость. Им, как и всем порядочным людям, ненавидящим войну, стыдно за поступки своих сородичей. Я уверен: все наши бывшие армянские друзья осуждают и проклинают националистов, задумавших начать этническую чистку и расширение своих политических границ. Вот их-то я и ненавижу – лживых предателей и провокаторов.

Как разобраться в этих невероятно сложных отношениях? Понимают ли сами армяне всю бессмысленность того, что они затеяли? На что надеются армянские националисты, втянув свой народ в очередную катастрофу и враждуя с ближайшим соседом, когда весь мир идет к интеграции? Найдѐтся ли какой-нибудь выход из тупика, в который загнали эти два народа кровожадные и нечистоплотные дашнаки? А если это безвыходная ситуация, что, в таком случае будет с моей мамой? И кем она сейчас приходится отцу?

- Как ты думаешь, мой отец – двоеженец? – спросила я как-то Азера после очередного телефонного разговора с мамой.

Мы говорили с ней так часто, что я стала опасаться взбучки со стороны папы за огромные телефонные счета, но он исправно оплачивал их, ни разу не выказав своего недовольства, и я злоупотребляла его великодушием. Иногда к телефону подходила бабушка Грета, но она совершенно не умела владеть собой и срывалась на плач, поэтому разговора у нас не получалось.

- Зачем ты сейчас ворошишь всѐ это, когда у тебя на носу экзамены? – недовольно пробубнил Азер, но, заметив, как задрожали уголки моих губ, сразу исправился:

- Ладно, не обижайся. Понимаешь, Малыш, я бы так не сказал про дядю Мурада. Мне не очень симпатичны мужчины, которые обманывают своих жѐн, заводя на стороне ещѐ одну семью, но твой отец – особый случай. Он ведь не виноват, что так случилось...

- Так ты не считаешь, что папа изменяет с мамой тѐте Дильбер?

- Не считаю, - уверенно ответил Азер. – До тех пор, пока Дильбер-ханым не узнает об этом, его совесть может быть спокойна. Твоя мама для него – это его прошлое, та тень, которая покинула его и вдруг вернулась! Но он-то жил уже в настоящем, и рядом с ним была его новая семья, так что ему оставалось делать, внезапно обретя потерянную любимую? И, конечно же, новую семью он не сможет оставить. Не может же солнце освещать всю планету одновременно, поэтому дни и ночи сменяют друг друга. Мне кажется, что в жизни твоей матери наступила ночь, и она не возражает, чтобы эта ночь затянулась, радуясь лишь тому, что и на еѐ долю иногда будут выпадать солнечные лучи. Эх, всему виной проклятая война....

Я вздохнула. Да, моя несчастная мать терпеливо ожидала своей доли солнечных лучей, находясь в далѐкой Москве, уж, чего-чего, а терпения ей не занимать. Вот выучусь на врача, и поеду работать вТурцию, а мама переедет ко мне. А Азер? Захочет ли он жить с нами в Турции? Когда-то мы мечтали поселиться на Острове Азераиды... Мои мысли путались, поэтому я решила на время забыть обо всѐм, кроме экзаменов. Мне казалось, что после того, как я поступлю, мы сможем вырваться в Турцию и отметить вместе с мамой моѐ поступление, откуда же мне было знать, что вслед за пряниками я получу от судьбы такой удар кнутом, что согнусь вдвое...

 

Глава 47

 

Я блестяще выдержала экзамены, набрав рекордное количество баллов. В день моего поступления Азер прислал к нам роскошную корзину из белых гвоздик и лилий, из-за которых наша квартира заблагоухала, как цветник. По случаю моего зачисления в Медицинский институт отец закатил роскошный банкет. Он весь светился от счастья, Дильбер же почернела от зависти, подсчитывая, во что ей обойдѐтся банкет и подарки для падчерицы. На банкете меня одарили по-царски: папа торжественно вручил мне изумительные бриллиантовые серѐжки в форме слезы, бабушка надела на мой указательный палец изящное колечко из алмазной россыпи веером, дядя Гасан защѐлкнул на моѐм запястье старинный платиновый браслет тончайшей вязки, а тѐтя Фатя подарила мне модное колье из белого итальянского золота. Бабушка Ругия то и дело вытирала глаза, любуясь мной и Азером, который весь вечер протанцевал со мной, твердя, что любит меня и очень гордится мной. Я ликовала!

На следующее утро после банкета, я валялась в кровати с телефоном в руках, пересказывая маме вопросы тестов и подробности банкета. Мама и бабушка Грета шумно поздравляли меня с поступлением на том конце провода, и я стала подумывать, что неплохо бы поехать к ним на пару недель. Вдруг кто-то постучал к нам в дверь.

- Аида, открой! – крикнула бабушка Ругия. – Я не могу отойти от плиты: жарю кутабы...*¹

С самого раннего утра моя нэнэшка трудилась на кухне, чтобы побаловать меня моими любимыми кутабами из тончайшего теста с зеленью и тыквой.

Я наскоро попрощалась с мамой и побежала в прихожую. Заглянув в глазок двери и увидев Азера, я немного удивилась его неурочному приходу. Распахнув с радостью дверь, я застыла: мой кузен был бледен и чрезвычайно взволнован. Страшное предчувствие сковало меня...

Он не улыбался.

- Что случилось? – у меня внутри всѐ похолодело.

- Давай посидим, Малыш. Нам нужно поговорить, - начал Азер, без вступлений и прологов.

- Говори... – едва слышно прошептала я, уже готовая к самой ужасной вести.

Но то, что мне предстояло услышать от кузена, оказалось очень неожиданным....

- Малыш, я терпеливо ждал твоего поступления, потому что не имел морального права деморализовать тебя перед таким ответственным в твоей жизни шагом. Но теперь, когда позади остались и экзамены, и банкет, и детство, я хочу сказать тебе кое-что, и надеюсь, что ты поймешь меня. Я пришѐл к тебе потому, что ты – единственная из нашего рода, кто правильно оценит мой шаг и поймѐт меня.

Азик сосредоточенно думал, выбирая слова.